Новости онкологии

28 февраля 2014

Михаил Давыдов: Медицина должна быть главной в социальной защите граждан

Рекорды бывают разные. Но этот – в особом ряду. 15 тысяч онкологических операций. 15 тысяч сложнейших сражений с безжалостной болезнью. И как итог – огромное число отвоеванных лет жизни детей и взрослых, мужчин и женщин.

– Наверное, ваше имя могло бы украсить Книгу рекордов Гиннесса?..

Директор Российского онкологического научного центра имени Н.Н. Блохина академик РАН и РАМН Михаил Давыдов пожимает плечами:

– Не задумывался об этом. Хирургия не оставляет времени на такие вещи.

– Традиционный вопрос: что поспособствовало приобщению к медицине?

– Никогда не мечтал о медицинской карьере. У меня был хороший музыкальный слух, и мама видела меня будущим музыкантом. Отец – тот разглядел во мне качества военачальника. По его настоянию стал суворовцем, три года отслужил в ВДВ... Демобилизовавшись из армии, в поезде взахлёб прочитал трилогию Юрия Германа «Дорогой мой человек» о медике Владимире Устименко. Как недостаёт нам всем сегодня таких вот ярких, жизнеутверждающих героев!.. А тогда, под перестук колёс, пришло решение: я тоже стану медиком и обязательно – хирургом!..

А дальше – 1-й Московский мединститут им. И.М. Сеченова, еще студентом – работа лаборантом на кафедре оперативной хирургии. Благодарен судьбе, что она привела меня в Онкологический научный центр, которым руководил академик Н. Блохин. Здесь защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. Стал профессором, ведущим научным сотрудником торакального отделения. После смерти другого своего наставника, академика Николая Николаевича Трапезникова, получил приглашение возглавить РОНЦ им. Н.Н. Блохина. Был президентом Академии медицинских наук.

– Никогда не жалели, что облачились в белый халат?

– Если честно, то сегодня мой выбор, возможно, стал бы иным. Во мне говорит не усталость от необходимости вновь и вновь противостоять тяжелой болезни людей. За последние годы медицина – могу сказать без ложной скромности, не без моего участия – одержала серьезные победы. Мы доказали: рак на ранней стадии излечим.

Тревожит иное. Роль профессионалов становится как бы второстепенной. Их труд, к сожалению, все чаще относят к разделу так называемых «услуг». Вдумайтесь: не служение здоровью общества, а «медицинская услуга»! Врачебная профессия стала неромантичной, непрестижной, для многих она неинтересна. Крупными учреждениями нередко руководят просто дилетанты. Это касается не только здравоохранения. Сказываются перекосы в современной идеологии здравоохранения. Убежден: она должна иметь социальную направленность, не быть коммерциализированной. Как в ведущих европейских странах. И у нас медицина должна быть главной в социальной защите граждан. А получается – при всех хороших лозунгах – движение в другую сторону.

– 15 тысяч операций, и каких!

– В отличие от европейских и мировых хирургов, я «многопрофильный». Кто-то специализируется на легких, сердце, почках, сосудах... Я оперирую везде – голову, грудь, живот, все органы. Вспоминаю конфликт со своим другом академиком Н. Лопаткиным. Узнав, что я поддержал создание общества онкоурологов, мой коллега возмутился: «Какие онкоурологи? Это раздел урологии!» Я возражал: «У онкологии свои принципы лечения, планирования, стратегии, методологии, это другая область медицины».

Мы воевали года два. И в конце концов мой оппонент, глубоко профессиональный, энциклопедически образованный человек, согласился: это – специализированный раздел онкохирургии...

Так вот, при раннем выявлении недуга медицина способна обеспечить 100-процентное излечение. Вот почему нужна скрининговая стратегия, нацеленная на весь спектр существующих патологий, и клиническое обследование всего населения, даже не жалующихся на какие-либо заболевания, для выявления доклинических форм рака.

– И на посту президента РАМН, и будучи руководителем ведущей клиники страны, вы не стали чиновником от медицины...

– В медицине нельзя быть чиновником. Это исключено! Об этом говорили участники недавнего съезда Ассоциации онкологов России. В сентябре планируем широкую встречу онкологов республик бывшего Союза. Так случилось, что я объединил в себе позиции президента Ассоциации онкологов стран СНГ и президента Ассоциации онкологов России. Мы не политики, занимаемся наукой, медицинской практикой, гуманитарными программами, связанными с подготовкой кадров для здравоохранения, внедрением новых технологий, сберегающих здоровье общества.

Со мной работать непросто.

Строго требую исполнения нормативных документов. Нелегко приходится и моим ученикам, и сыну, который пошел по моим стопам и работает в клинике старшим научным сотрудником. Его зовут, как и меня, – Михаил. Кстати, его сын, мой внук, тоже – Михаил Михайлович... «Богом данный». Хирургия не может быть некрасивой, обязана быть красивой. Это такая дисциплина, в которой ничего нельзя делать коряво.

– Вы называете главным своим учителем Николая Николаевича Блохина...

– Это был человек удивительного масштаба. Таких гигантов в истории человечества единицы. Блестяще разбирался в живописи, музыке, истории страны. Отличался феноменальной памятью, редкой работоспособностью. Хирург в совершенстве знал многие разделы хирургии, топографической анатомии. Был ректором Нижегородского мединститута, начальником эвакогоспиталя, начальником госпиталя восстановительного лечения после войны.

– Как складывались взаимоотношения, учитывая ваш непокладистый характер?

– Со мной шеф сильно воевал в первое время. И дело не в характере. Я выступал за операции на пищеводе, твердил о необходимости изменить тактику и стратегию оперирования. Это тогда, когда пищеводную хирургию преследовала масса неудач. А тут какой-то щенок, начинающий хирург, ратует за подобные операции... Блохин не раз говорил мне: «Успокойся!» А я возражал, бодался.

Выступая за расширенные операции на желудке, подготовил на эту тему диссертацию. В конце 70-х сделал уникальную комбинированную операцию пожилой пациентке, удалив 8 органов в животе. Операция прошла без осложнений. И вдруг неожиданно у нее произошла тромбоэмболия легочной артерии, пациентка погибла, находясь в клинике. На утренней конференции Н. Блохин поинтересовался: кто делал операцию? Попросил показать историю болезни. У Николая Николаевича было фантастическое чутье: он брал толстый документ и открывал ровно на том месте, на котором нужно открыть. А там запись, сделанная академиком Петровским. Золотой академической ручкой выведено: «Болезнь распространенная, операции не подлежит, симптоматическая терапия». В зале гробовая тишина.

«Вот, смотрите, коллеги, Борис Васильевич Петровский, министр здравоохранения, Герой Социалистического Труда, академик, пишет, что больной противопоказано хирургическое лечение, а Давыдов берет и оперирует. Давыдов здесь? Ответьте мне: вы что, умнее Петровского? Встаю: «Николай Николаевич, я никогда не мерялся умом с Петровским, не знаю, то ли умней, то ли нет». «Ах так! Тогда я с вами вообще не желаю разговаривать». И уходит с конференции. Ну, думаю, все, приехал. Пора собирать вещи. Через 20 минут меня вызывают в дирекцию, в тот же кабинет, где я сегодня сижу. Николай Николаевич в гневе: «Я вас повторно спрашиваю, вы что у нас, умнее Петровского?» «Я вам уже говорил: я не мерялся с ним умом». – «Убирайтесь вон, не желаю с вами разговаривать!»

В общежитии на улице Миллионщикова, где я жил, не сомкнул глаз всю ночь: только-только начал осваивать дело и вот – ищи себе работу где-нибудь в районной больнице. Рано утром подхожу к центральному входу, и вдруг – «Волга». Выходит Николай Николаевич: «Слушай, Миша, ты, по-моему, собираешься стать хирургом?» – «Да, Николай Николаевич, собираюсь». – «В таком случае должен знать: хирургу нельзя без устойчивой психики. Ты что думаешь, тебя будут все время хвалить? Нет, будут ругать, критиковать жестко и иногда несправедливо, а ты должен стоять. Иди, работай!..»

...Мне было 39 лет, когда я возглавил отдел торакальной хирургии. Предложили подать на конкурс, и ученый совет единогласно избрал меня на пост руководителя клиники. При том, что я был кандидатом наук, а рядом были три доктора...

– Не думали о мемуарах? Жанр очень модный. Такой жизненный опыт...

– Еще рано заниматься мемуарами... Оставим для пенсии.

– Итак, если бы не медицина... То кем бы вы могли стать? Хорошим музыкантом?

– Вряд ли. Это не мое. Хотя когда-то окончил музыкальную школу и среди друзей слыл виртуозом.

– Кстати, что предпочитаете – классику, поп-музыку?

– Люблю хорошие мелодии. И классику, и современную музыку. Тяготею к старой советской эстраде. Уважаю как патриарха Иосифа Кобзона. Между прочим, моего пациента. Оперировал уже после возвращения его из Германии...

– Сейчас модно говорить о здоровом образе жизни. По растрате калорий скрипач подобен грузчику... Каким образом поддерживаете свой «боевой тонус»?

– Работа хирурга – не только физические нагрузки. Это интеллектуальные, эмоциональные, сумасшедшие нагрузки. Постоянно приходится переживать за жизнь пациента. Я по натуре охотник. Почти каждую пятницу выезжаю на природу, брожу по лесу. Добываем зверя в сезон охоты... Таким вот образом реабилитируюсь. На большее не хватает. Вырываюсь в театр, на концерты, когда приглашают друзья.

Здоровый образ жизни – размытое понятие. Никакого режима питания не соблюдаю. Правда, никогда не курил. Дымил отец. Мне же запах табака не нравится. Кстати, доказано: тот, кто выкуривает в течение 20 лет более двух пачек сигарет в день, рискует заболеть раком легкого в 20 раз больше, чем те, кто не курит... К сожалению, для россиян в этом смысле характерен пофигизм.

В юности активно занимался спортом. Стал мастером спорта по боксу. Это пригодилось на службе в ВДВ, в разведроте. За плечами 122 прыжка с парашютом. Были и серьезные переломы, травмы позвоночника...

– Что бы вы пожелали медикам?

– Главное, здоровья. Терпения и выдержки. И, пожалуй, веры в себя.

Источник: Медицинская газета